Внутренняя речь: Янус в словах

 

Язык – дверь между телом и сознанием, материей и идеей, но дверь эта выполняет две функции. У Януса, римского бога дверей и ворот, было два лица: одно – смотрящее вперед, другое – назад. Он и открывал и закрывал вход – то же самое делает и дверь. Язык, подобно двери, может открыть нам доступ к самым возвышенным магическим мистериям, тавматургии и теургии. Однако он может и перекрыть нашу способность ясно мыслить или верить в возможность изменения собственной жизни.

Язык служит нам картой. Как карта, он описывает территорию, но не совсем полно. Совершенной карты быть не может, поскольку такая карта должна иметь тот же размер, что и отображаемая ей вещь. Более того, она должна быть сделана из того же материала. Карта, независимо от уровня сложности, «суммирует» территорию так же, как язык – наши представления о реальности. На карте маленький треугольник может представлять гору, а ряд треугольников – горную цепь, даже если каждый конкретный пик имеет особую форму, не треугольную, не пирамидальную и не конусовидную. Таким же образом слово собака может означать любое количество животных: в одном разговоре это будет черный щенок лабрадора, в другом – взрослая лайка или чихуахуа. Конечно, вы вправе сказать, что существует реальный вид животных, называемых собаками, или, если использовать более точную «карту», созданную специально для этой цели, Canis lupus familiaris. Безусловно, это так. Но давайте представим ситуацию, в которой мы с вами видим некую странную кошку, разгуливающую по подоконнику, и я говорю при этом: «Вы видите эту собаку?» Вы, думая, что я ошибся, приняв кошку за собаку, отвечаете: «Да». Я прилепил абсолютно неправильный ярлык к событию, но тем не менее был понят.

Язык не только неточно отражает реальность – во многих случаях он не отображает реальность вообще, в том числе те высшие ее сферы, о которых мы говорим в магии. Один из способов обойти эту проблему – использовать жаргон. Так, в английском языке нет терминов, обозначающих малопонятную и таинственную сущность субатомных частиц, поэтому мы придумываем новые слова, говоря, например, о кварках. В оккультизме мы рассуждаем о частях души и нередко обращаемся к ивриту: руах – ум, нефеш – животная душа, нешема – интуиция, хиа – жизненная сила. Жаргон подобен специализированной карте, которая более точно отображает конкретную территорию. Другой способ обойти проблему неточности языка – использовать нечто превербальное, прибегая к символам. Например, в «Золотой Заре» и в орденах, близких к ней, иногда фигурируют странные уравнения типа 2 = 1 или 2 = 0. Они представляют определенные состояния сознания или мистические откровения, которые сложно описать словами. Так, уравнение 2 = 1 описывает осознание того, что все наши дихотомии, все наши представления об оппозициях вроде «мужское – женское», «свет – тьма», «добро – зло» при ближайшем рассмотрении «схлопываются». С другой стороны, 2 = 0 символизирует понимание того, что противоречия не только сливаются в одно, но и отменяют друг друга, оставляя после себя некую многозначительную тишину.

 

Язык и дуальность

 

Одна из причин, по которым нам требуются символы, обозначающие ощущение недуальности, заключается в том, что язык по природе своей подтверждает дуальность каждым словом. Каждое слово является означающим, представляющим означаемое. Если означающее не указывает на означаемое, мы воспринимаем его как бессмыслицу. Возьмем для примера стоп‑сигнал: чтобы он был эффективным, нам нужен сам знак и водитель, который понимает значение символа. Точно так же, если я скажу пирожное, то это будет означающее, указывающее на некую разновидность десертов. Но если я скажу корасум, то у этого означающего не будет означаемого. Это тарабарщина, не имеющая семантического содержания (хотя, как я уже говорил, она может иметь содержание прагматическое, зависящее от интонации, с которой я ее произношу). Соответственно, вся семантика зиждется на дуализме означающего/означаемого. Более того, грамматическое или синтаксическое значение также строится на бинарных оппозициях. Каждое словосочетание состоит из двух частей: ядра и дополнения[1]. Дополнение завершает ядро. Так, в предложном словосочетании в доме, предлог в – ядро, а доме – дополнение[2]. Чтобы фраза была завершенной, или синтаксически значимой, в ней должны присутствовать обе части. Одно словосочетание может выступать в качестве ядра другого, и такая «модульность» делает язык бесконечно продуктивным. Я могу составить бесчисленное множество предложений, просто соединяя словосочетания. Но если высшая реальность, как говорят мистики, действительно едина, то язык не может отображать ее восприятие, поскольку он бинарен по сути своей.

Но действительно ли это так? Жак Деррида обращает внимание на то, что при ближайшем рассмотрении наши бинарные оппозиции противоречат сами себе[3]. Свет обнаруживается во тьме, мужское – в женском, и наоборот. Мы творим значение, не распознавая бинарные различия, но создавая их. Возможно, что человеческое сознание бинарно само по себе. И это подтверждается тем фактом, что синтаксическая структура языка бинарна на самом глубоком, наиболее абстрактном уровне: каждое словосочетание разбивается на две, и только на две части: ядро и дополнение. Более того, наш мозг тоже бинарен: левое полушарие отвечает за логику, а правое – за интуицию[4]. Но даже если наше сознание бинарно, то высший разум, частью которого оно является, не таков. Мы знаем это, поскольку можем анализировать наши оппозиции в реальности и наблюдать их «схлопывание». К примеру, жизнь и смерть кажутся абсолютно противоположными категориями. Огонь делает нечто похожее на то, что делает жизнь: распространяется, дышит, съедает, оставляя после себя мусор, но он неживой. Или вирусы: они не способны размножаться самостоятельно и не имеют метаболизма – и то и другое необходимо, чтобы считаться живым. Но их нельзя считать и мертвыми, так как они передают генетическую информацию и эволюционируют – а это тоже свойства жизни. Мы не знаем, где проходит эта грань, потому что в действительности жизнь и смерть – это вовсе не бинарная оппозиция, но части одного и того же процесса.

Основополагающее понимание реальности не бинарно, но унитарно[5]. Мы знаем это, поскольку видим, что его манифестация – реальность – унитарна. Существуют тысячи вещей, но все они работают вместе. Я осознал это, когда стал больше задумываться о пище, которую ем. Например, если я ем много фаст‑фуда, то чувствую вялость и головную боль. Но когда подкреплюсь собственноручно приготовленной едой из свежих продуктов, мне гораздо лучше. Я также начал размышлять о том, в какой момент еда в процессе пищеварения становится мной, и не смог зафиксировать данный момент. Возможно, это происходит еще до того, как я почувствую вкус пищи, то есть прежде чем соответствующие молекулы прикрепятся к вкусовым рецепторам. Как известно, это временная связь, но ведь и протеины, которые поступают в мои клетки сразу после ланча, находятся там лишь временно. В конце концов они заменяются другими. Процесс жизни – это процесс постоянного изменения.

Во время еды я нередко совершаю своего рода молитву, но в отличие от христиан не изливаю ее в словах. Поглощая пищу, я представляю происхождение каждого из ее компонентов и думаю о том, что должно было произойти, чтобы эта еда стала для меня доступной. Самый обыкновенный сандвич требует полей пшеницы, солнечных и дождливых дней, фермеров разных специальностей, поездов и кораблей, гуртов скота, океанов рыбы, целых экосистем. Сандвич, который я ем на ланч, – это фундаментальный и необходимый компонент известной мне Вселенной. Возможно, зерно для сандвича мог бы вырастить и другой фермер, но тогда это был бы уже другой сандвич. Я навсегда становлюсь участником всего хорошего и всего плохого, что было связано с приготовлением этого куска пищи. Если с животными плохо обращались, я причастен к этому – пусть не виновен, но все‑таки причастен. Если с животными обращались хорошо, то в это есть и мой вклад. Я – участник мира, я и есть мир.

Не существует дуализма «Я» и Иного – мы становимся одним в языке, так как в противном случае общение было бы невозможно, а Вселенная лишилась бы красоты, которую она в себе несет. Представьте, что у нас нет абстракций и каждая вещь имеет свое собственное имя, собственное название. Имя есть у каждого дерева, у каждого животного, а не просто у каждого вида, а моя рука называется не так, как ваша. При таком бесконечном множестве слов общение было бы невозможно. Мы должны обобщать – это наша тюрьма. Но это и ключ, открывающий двери, поскольку при помощи абстракции мы можем общаться, а за счет общения я могу воспринимать вас как вас. И я беру эту чашку кофе, и вдыхаю его аромат, и пью его так, словно это что‑то отдельное от меня. Но я знаю, что в действительности кофе, я, мое рабочее место, моя квартира, мой город, моя страна, мой мир – все это атомы, которые на ином уровне реальности состоят из витков вероятности, которые на следующем уровне реальности являются морями информации со своими приливами и отливами. Но на этом уровне реальности язык покидает нас, и мы сталкиваемся с невыразимым.

Когда Уильям Джеймс писал свое «Многообразие религиозного опыта», он выявил ряд общих черт, объединяющих религиозные переживания во всех религиях мира. Одной из них была невыразимость опыта – в большинстве случаев его невозможно описать[6]. Эта невыразимость кажется загадочной, поскольку у нас редко возникают проблемы с выражением той или иной идеи при помощи языка. Но все эти идеи и впечатления основаны на дуальности, а мистический – как и магический – опыт выходит за ее пределы. Один студент недавно спросил меня: «Когда мистик переживает опыт недуальности, возвращается ли он затем в обычный мир или остается в этой недуальности?» Я задумался на несколько мгновений, так как, хотя и мог ответить на этот вопрос, любой ответ был бы неполным. И наконец сказал: «Ваш вопрос предполагает оппозицию обычного мира и опыта недуальности, которой на самом деле здесь нет». Это был неудовлетворительный ответ. Это был вообще не ответ. Но это было лучшее, что я мог сделать, описывая непостижимое.

Я мог бы объяснить, что мистик должен вернуться обратно к языку – как рыба, выпрыгнув из воды, должна в нее вернуться, – но уже измененный опытом недуальности, и с этого момента он будет относиться к языку более внимательно. А то иногда мистик перестает воспринимать человека как часть целого, которой, как он знает, тот является, и начинает относиться к нему как к отдельной личности. Мы бываем крайне разочарованы, когда такое случается с нашими духовными лидерами или кумирами: если папа носит Prada – значит, он материалист. Если мастера дзен застали пьяным – значит, он все время нас обманывал. Но мы исходим из представления о том, что есть совершенное и несовершенное и что наши духовные лидеры должны быть совершенны. В действительности все есть совершенное несовершенство и все мы участвуем в нем не как сторонние наблюдатели, а как игроки.

Я слышал и еще одно объяснение: дескать, дуальности, к которой можно было бы вернуться после опыта недуальности, больше нет, поэтому мистик остается совершенным. Несовершенны представления окружающих, поскольку они находятся в плену дуальности. Когда просветленный мастер дзен напивается, он делает это, чтобы чему‑то нас научить. Когда адепт, находясь за рулем, орет на других водителей (как я сам частенько делаю, особенно в одном пригороде Чикаго), он просто таким необычным способом выражает свое сострадание.

Я предпочитаю первое из этих двух объяснений – второе кажется мне сомнительным, но на самом деле ни одно из них не является абсолютно верным или абсолютно ложным. В реальности этот вопрос не имеет смысла, поскольку он предполагает ответ там, где его быть не может. Оба варианта – ложь, потому что они выражены в словах, а опыт недуальности находится за пределами того, что можно выразить словами. В этом опыте мы поднимаемся над своими мелкими страхами и надеждами, чтобы за одно мгновение окинуть взглядом временной ландшафт нашей жизни, и возвращаемся с мыслью: «Значит, все хорошо». Но мы не можем объяснить, почему все хорошо, ведь то, что мы знаем, невозможно выразить словами. Граница языка – это граница дуальности.

Мы используем слова, чтобы ограничивать себя и еще одним, менее эзотерическим способом. Если вы на самом деле не стремитесь к видению неразличимого, то неспособность языка выразить его не слишком сильно влияет на вашу жизнь. Но для большинства из нас язык создает еще одно препятствие, влияющее на нашу повседневную деятельность. Психологи‑когнитивисты говорят о бесконечном диалоге в нашем сознании как о внутренней речи . Внутренняя речь может быть позитивной или негативной. Наши настроения, чувства и даже действия обычно основаны на этой внутренней речи в гораздо большей степени, нежели на внешних раздражителях. Например, есть знаменитая дзенская притча о монахе, который путешествовал пешком по стране. Он сбился в темноте с дороги и пробирался, спотыкаясь, среди деревьев, камней и зарослей кустарника. Наконец, утомленный до предела и измученный жаждой, он упал, моля об отдыхе и воде. Его рука нащупала чашу, полную воды, он жадно напился и заснул, благодарный за дарованную ему влагу. Проснувшись утром, он увидел, что сосуд, принятый им за чашу с чистой водой, – это разбитый человеческий череп, полный личинок, червей и мерзкой зеленой тины. Его стало тошнить, и в этот момент он внезапно понял, что ему не было плохо до тех пор, пока он не осознал, что именно выпил. Если бы он остался в неведении, то никакой тошноты бы не было.

Внутренняя речь – это то, что мы говорим себе об увиденных вещах, которые вызывают у нас эмоции. Так, мы видим ярко окрашенные обертки, выброшенные в не предназначенном для этого месте, и думаем: «Как стыдно, что кто‑то намусорил. Люди не должны разбрасывать мусор повсюду!» А ведь мы могли бы подумать: «Какие веселенькие яркие бумажки!» Конечно, мусорить нехорошо, и лучшее, что можно сделать, – это поднять бумажки и выбросить их в урну. Но суть здесь в другом: мы огорчаемся, когда размышляем о том, что люди должны делать, и чувствуем себя нормально, когда просто констатируем факт. Иногда мы вполне оправданно испытываем определенные эмоции и говорим себе определенные вещи – было бы бесчеловечно стать свидетелем трагедии и не подумать: «Это было ужасно!» Но гораздо чаще мы переживаем эмоции, основанные на негативной внутренней речи, которые не имеют почти никакого отношения к реальности. А это все равно что следовать неточным и даже намеренно искаженным картам.

Негативная внутренняя речь порождает ощущения тревоги, бессилия и депрессии. К примеру, перед вами может стоять какая‑то неприятная задача – допустим, рассылка резюме, – и всякий раз, сталкиваясь с ней, вы чувствуете тревогу или желание отсрочить ее выполнение. Если вы тщательно проанализируете свои мысли и ощущения, то поймете, что ваш внутренний монолог становится примерно таким: «Будет очень много работы… Это в любом случае не поможет» и т. п. Психологи предлагают несколько способов борьбы с провоцирующими беспокойство внутренними монологами. Так, некоторые студенты чувствуют сильную тревогу во время экзаменов. Психологи предлагают бороться с негативными мыслями, просто говоря им «Стоп!», а затем заменяя более позитивными. Допустим, студент думает: «Мне надо больше заниматься. Наверное, я провалюсь!» В какой‑то момент он может мысленно сказать: «Стоп! Я занимался шесть часов и повторял материал всю неделю. Я знаю достаточно, чтобы сдать этот экзамен». Можно заменять негативные мысли, записывая их и письменно на них отвечая. В процессе письма что‑то помогает нам сохранять объективность по отношению к мыслям, которые, будучи невысказанными и ненаписанными, способны становиться всепоглощающими. Депрессивную мысль «Никто меня не любит» можно заменить чем‑то вроде «Некоторые люди любят меня, в том числе моя жена и дети». Зачастую негативный внутренний монолог выглядит глупо или нелепо, когда нам удается его записать. Порой такой записи бывает достаточно, чтобы изменить его.

 

Методы достижения осознанности

 

В магическом смысле мы не можем изменить свою внутреннюю речь, пока не осознаем ее. Способность осознавать свои мысли по мере их возникновения требует направленного развития. Далеко не каждому человеку навыки интроспекции присущи с рождения. Если вы не можете связать свои негативные ощущения с вызывающими их мыслями, заменить их будет сложно. Вот почему я всячески подчеркиваю значимость самонаблюдения и самоанализа в магии. Есть несколько способов их осуществления: к примеру, довольно часто эффективным оказывается ведение записей. Впрочем, существует и медитативная практика, именуемая випассаной, которая может быть полезна не только для изучения магии, но и для многих других целей. Так, использование випассаны существенно снизило уровень насилия и рецидивизма в тюрьмах Индии и Соединенных Штатов.

Випассана – изначально буддийская техника, но для ее эффективного применения необязательно исповедовать буддизм. Практиковать випассану может представитель любой религии, ее легко освоить в отличие от многих других религиозно‑магических приемов. Первый этап – сесть, приняв удобную позу, с прямой спиной. Лежачее положение не рекомендуется, если, конечно, это не показано вам по состоянию здоровья. Если сидеть во время медитации развалившись, то можно просто заснуть. Следующий этап – обратить внимание на свое дыхание. Не пытайтесь изменить или контролировать его. Если дыхание частое, просто констатируйте, что оно частое. Если медленное, просто заметьте, что оно медленное. Дыхание может даже прерваться на мгновение – все равно просто наблюдайте. Когда у вас появятся мысли (а это произойдет неизбежно), тоже просто наблюдайте за ними. Не судите, не определяйте их как плохие или хорошие. Просто понаблюдайте за тем, что вы думаете, а потом возвращайтесь к дыханию. Обратите внимание на то, где в вашем теле присутствует напряжение и какого рода звуки раздаются вокруг. Не пытайтесь контролировать что‑либо из этих явлений. Вы просто расслабляетесь, но, даже если этого не происходит, не беспокойтесь. Делайте это упражнение по 10–20 минут и, если есть такая возможность, каждый день. Без каких‑либо усилий с вашей стороны вы станете лучше понимать то, что возникает в вашем сознании.

Я предлагаю вам внеконфессиональную версию випассаны. Не каждый буддист согласится с ней, указав на то, что первым этапом випассаны должно быть совершенствование определенных добродетелей. Согласен, что в буддийском контексте випассану необходимо применять именно таким образом, но я‑то представляю ее в ином контексте. Если вы хотите больше узнать именно о буддийской версии, могу предложить вам найти и посетить специальные курсы, проводимые в центрах теравадской ветви буддизма. Обычно такие курсы проводятся бесплатно или за небольшое пожертвование, а большинство учителей теравады не требуют от людей обращения в буддизм или вступления в организацию – посещать курсы и использовать преимущества дхармы можно и без этого. В дхарме присутствует глубокий здравый смысл, который принесет пользу любому человеку (и, конечно, малая толика «нездравого» смысла).

Когда мы ведем с собой негативный внутренний разговор, у нас появляются эмоции, которые психологи называют тревожными состояниями. Среди них может быть все что угодно – от навязчивого страха и легкой раздражительности до депрессивного отвращения к самому себе. Тревога бывает сильной или слабой, но даже легкое беспокойство способно повлиять на нашу магическую работу. Даже психически и физически здоровые люди иногда испытывают тревожные состояния в связи с важными для них вещами. Представьте, что вы хотите денег, но говорите себе: «У меня никогда не было денег», или: «Я должен усерднее работать», или: «Если бы я придумал что‑нибудь хорошее, то мог бы заработать миллионы». Все это примеры внутренней речи, которые могут породить тревожное состояние, и если вы выполняете ритуал для привлечения денег, то, скорее всего, обнаружите, что где‑то в глубине души не верите в успех. Если ваши «денежные» заклинания заглушаются заклинаниями сомнений в себе, то вы не получите денег. Но, зная о своих внутренних проблемах, мы в состоянии понять, какого рода «чары» наложили на самих себя, и заменить беспорядочные мысли четким, более открытым и более жизнерадостным внутренним диалогом.

Первый шаг, как я уже говорил, – наблюдение за тем, что мы говорим самим себе. Некоторые схемы внутренней речи подавляюще действуют на веру мага в свои силы и способность изменить мир. Я называю эти языковые схемы «антимагическими словами». Необязательно произносить их вслух, чтобы они повлияли на ваше сознание, эмоции и магию. В принципе, если вы их запишете, они могут потерять часть своей силы. Но прежде чем я объясню, как противостоять антимагическим словам, давайте разберемся с тем, как их выявлять.

Даже если вы не слишком преуспели в медитации випассана, то хотя бы, возможно, достаточно успокоились для того, чтобы слышать внутренний монолог. Если это так, то вы знаете, что такой монолог идет постоянно и обычно мы не слишком внимательно его слушаем. Это означает, что слова, которые мы говорим, попадают прямиком в подсознание, вызывая там изменения, впоследствии всплывающие на поверхность. Таким образом, у нас есть возможность ухватить антимагические слова, прежде чем они окажут антимагическое действие. Один из способов это сделать – вовремя заметить, что у вас возникла тревожная эмоция, и задать себе три вопроса:

Какое объективное событие в мире или в моем сознании вызвало эту эмоцию? (Пусковой механизм.)

Что я чувствую в связи с этим? (Эффект.)

Что я сказал себе о событии, которое заставило меня испытывать такое чувство? (Причина.)

Обратите внимание, что не пусковой механизм вызывает эффект. Причиной становится именно внутренняя речь. К примеру, представьте, что вы ищете работу и один из ваших хороших друзей вдруг занимает вакансию, на которую вы рассчитывали. Вы можете чувствовать, что вас предали, испытывать гнев, раздражение, зависть, особенно если говорите себе что‑то вроде: «Я должен был получить эту работу! Я неудачник! Я никогда не найду работу». С другой стороны, вы можете чувствовать гордость, счастье и радость, говоря себе: «То, что помогло моему другу, поможет и мне. Я попрошу его рекомендовать меня, если позднее откроется новая вакансия. Факт, что он получил эту работу, доказывает, что это реально!» Я не призываю к исключительно позитивному мышлению – ведь иногда негативное мышление более адекватно ситуации. Я лишь считаю, что замена негативных мыслей позитивными поможет вам сформировать более сложное, сбалансированное, а значит – магическое видение мира.

Возможно, когда‑нибудь вы составите собственный список антимагических слов, но я все же перечислю их некоторые распространенные варианты и кое‑что из того, на что обращают внимание психологи.

 

Антимагические слова

 

Должен, надо, следует

 

Когда мы говорим я должен или они должны , то тем самым как бы заявляем, что существует некий объективный стандарт того, что мы должны и чего не должны делать. Даже если мы верим в объективность этических правил, неразумно с нашей стороны рассчитывать на то, что им будут подчиняться все люди на свете, и даже на то, что все о них знают. Один из величайших мыслителей, занимавшийся проблемами когнитивной поведенческой терапии, Альберт Эллис[7] считал такую установку одним из главных шаблонов мышления, лежащих в основе эмоциональных расстройств. Он советовал заменять все «долженствования» предпочтениями: вместо того чтобы думать: «Он не должен так громко говорить по телефону в общественном месте», стоит думать: «Мне было бы приятно, если бы он не говорил так громко по телефону в общественном месте». Первая мысль как бы требует, чтобы мир соглашался с вашими предпочтениями, на что не могут рассчитывать даже самые могущественные маги, тогда как вторая оставляет для вас открытыми самые разные возможности, включая просьбу говорить потише или просто игнорирование происходящего. Очень сложно игнорировать того, кто нарушает закон долженствования, но гораздо проще не замечать того, кто просто не соответствует вашим предпочтениям.

 

Я (ты, он, они) есть (был, были, будет, будут)

 

Общая семантика, изучающая влияние языка на мышление, как я уже говорил, запрещает употребление бытийных глаголов: считается, что в глаголах бытия часто кодируются предположения о мире, не соответствующие истине. Например, мы часто навешиваем ярлыки на самих себя и на окружающих, хотя ни один человек не может быть сведен к ярлыку. Я как‑то готовил студентов к общеобразовательному экзамену (General Education Development), и они часто говорили мне: «Я очень слаб в математике»[8], даже решив ряд очень сложных задач. Это был ярлык, который перевешивал истину. Я помогал им заменять такие мысли новыми: «Я столкнулся с трудностями, решая математические задачи, но теперь мне гораздо проще».

 

Никогда, всегда

 

Когнитивные терапевты любят указывать на то, что никто не способен предсказывать будущее, поэтому мы часто допускаем ошибки, когда ведем внутренний разговор о будущем. Конечно, многие маги‑практики думают, что способны предсказывать будущее, но тем не менее никто не может с абсолютной точностью предсказать, что произойдет на самом деле, а чего не произойдет никогда. Говоря себе: «Я никогда не смогу играть на рояле», – мы произносим некое пророчество, но не делаем настоящего предсказания. Если мы говорим себе: «Я всегда буду одинок», то основываемся на ограниченных доказательствах из прошлого. Даже если карты Таро или И‑Цзин говорят, что мы будем одиноки в обозримом будущем, это не означает «всегда». Никогда и всегда не только лишают нас будущего, но и убивают наше желание заниматься магией. Если я верю, что всегда буду одинок, то зачем мне любовные заклинания? Они все равно не сработают, потому что я всегда буду одинок. Простой способ борьбы с этими антимагическими словами – замена их обозначениями настоящего времени. Допустим: «Сейчас я одинок. Возможно, я встречу кого‑то завтра». Или: «Сейчас я неважно играю на рояле, но я буду больше заниматься». Психологи называют воздействие этих антимагических слов негативным фильтром. К примеру, вы просыпаетесь однажды утром и обнаруживаете, что водонагреватель сломался и вам придется умываться холодной водой. Вы можете подумать: «Со мной всегда происходит что‑то подобное!» – полностью игнорируя тот факт, что в течение последних нескольких лет водонагреватель прекрасно работал каждое утро. А можете неправильно собрать купленный в магазине стул и воскликнуть: «Я никогда ничего не делаю правильно!» Никогда? Ничего? Очень маловероятно! Как и большинство из нас, вы, скорее всего, иногда делаете что‑то правильно, иногда – нет, а иногда переделываете что‑то неправильное, добиваясь в конце концов желаемого результата.

 

Я, ты (вы)

 

Психологи не всегда относят эти слова к числу деструктивных, но беспечность при использовании данных местоимений в магии может быть опасным. Например, всякий раз, когда вы говорите себе: «Ты не прав», имея в виду какую‑то эмоцию, знайте, что мыслите неразумно. Ваши эмоции – это производные ваших мыслей, а не действия кого‑то другого. Даже самые отвратительные действия, которые человек способен вообразить, не обязательно подавляют его дух, если он контролирует свои мысли. С магической точки зрения, можно задать вопрос: что такое «я» и что такое «ты»? Люди состоят из множества частей и слоев, вступающих в сложные взаимодействия друг с другом, и то, чем я был вчера, – это не то же, что я есть сегодня. Иногда я могу чувствовать себя неловко, вспоминая вещи, которые сказал или сделал пять или больше лет назад! Это неразумно. Эти вещи говорил или делал другой человек, с другими идеями, убеждениями и даже с другим телом. Человек может десятилетиями ворчать на самого себя, не осознавая, что люди меняются и его претензии перестали быть обоснованными и разумными (если они являлись таковыми с самого начала, что, насколько я могу судить, бывает нечасто).

 

Я чувствую

 

Вот она, коварная ловушка! Определять свои чувства и выражать их – это важно и ценно. Откровенное выражение своих чувств может принести пользу и нам самим, и окружающим. Но когда мы пытаемся выявить мысли, которые заставляют нас чувствовать себя определенным образом, неправильно отождествлять с этими мыслями сами чувства. Каббалисты говорят о четырех частях души. Две низшие части, нефеш и руах, связаны с эмоциями и мышлением соответственно. Если мы думаем при помощи нефеш – значит, у нас проблемы. Например, вы можете хандрить и думать: «Я хандрю, потому что чувствую себя таким подавленным!» Подобным образом истоки эмоционального состояния вам не выявить. Вы просто прячете его за другим эмоциональным состоянием. Вместо этого попробуйте подумать так: «Я хандрю и чувствую себя подавленным, так как думаю, что никогда ничего не добьюсь». Тогда вы сможете увидеть, что вашу депрессию вызывало антимагическое слово никогда. Иногда люди используют свои эмоции как доказательства тех или иных событий: например, чувствуя себя виноватым, человек предполагает, что действительно совершил что‑то плохое. А кто‑то может почувствовать ревность и решить, что его партнер (партнерша) ему изменяет. Конечно, в магии мы иногда испытываем чувства, истоки которых нам выявить не удается, и это вполне могут быть предостережения. В таком случае я рекомендую со всей тщательностью провести медитацию випассана, чтобы отследить источник внутреннего разговора. Если следы приведут вас в тупик и вам будет казаться, что эмоция взялась «ниоткуда», – значит, она может происходить из другой части души – нешема, или интуиции. Стоит внимательно относиться к разграничению эмоций, происходящих от интуиции, от эмоций, идущих от животной души, нефеш. Их смешение может привести к плачевным результатам.

 

Не могу

 

Мы не способны делать лишь очень немногие вещи – те, которые действительно невозможны физически (причем я подозреваю, что некоторые из них на самом деле все‑таки можно тем или иным образом осуществить). Например, если я возьму гитару и попытаюсь на ней играть, выяснится, что мне неизвестно, как это делать. Но говорить: «Я не могу играть на гитаре» – значит утверждать, что, несмотря ни на какие старания, я никогда этому не научусь. Точно так же, говоря: «Я не могу петь», «Я не могу говорить по‑испански», – или еще что‑то подобное и накладывая на себя ограничения, мы лжем. Даже не зная ни одного испанского слова, вы можете научиться говорить на этом языке, если захотите. Я заменяю выражение не могу на пока не могу или, еще лучше, на пока не знаю как.

 

Нет, не

 

Многие люди писали о нет и не, утверждая, что наше подсознание не понимает отрицаний и что следует использовать в магии только позитивные формулировки: допустим, быть здоровым, а не не болеть. Исследований, которые бы подтверждали, что подсознание не понимает отрицаний, не существует. Все как раз наоборот. Тот факт, что в каждом языке есть способ добавить отрицание к глаголу, доказывает, что оно глубоко укоренено в нашем подсознании, где скрываются структуры базовой грамматики. В данном случае я лишь хочу подчеркнуть, что негативные высказывания ограничивают наши возможности, тогда как та же самая идея, выраженная позитивным способом, их расширяет. К примеру, если я, как и большинство родителей, говорю ребенку: «Не разговаривай с незнакомцами!» – то формулирую жесткое, четкое правило. Конечно, в общении с детьми это важно. Но многие дети держат это правило на задворках своего сознания, даже став взрослыми. Они начинают бояться социального взаимодействия. Теперь, во взрослом возрасте, они могли бы заменить негатив позитивом: «Следует быть осторожным при общении с незнакомцами». А иногда мы комбинируем отрицания с ярлыками или предсказаниями: «Я не поеду в Европу, потому что у меня нет денег», – думаем мы и продолжаем так думать, даже когда получаем повышение и наши доходы существенно увеличиваются.

Проблема в том, что не в английском – это довольно расплывчатое по значению слово: оно означает и «никогда», и «еще не». В языке бахаса, на котором говорят жители некоторых островов Индонезии, есть несколько слов, обозначающих не. Идею «никогда» они выражают словами тидак или так, а для «еще не» используют слово белум. Тидак используется применительно к вещам, которые совершенно невозможны или откровенно лживы: на вопрос «Ты ездил в Австралию в прошлом году?» можно ответить, используя тидак, то есть «точно нет». А ответ на вопрос «Вы обедали?» можно построить со словом белум, поскольку вы, возможно, еще будете обедать. Интересно, что на вопросы типа «Вы были на Луне?» можно тоже отвечать с белум, даже если вы не собираетесь туда отправляться, так как язык признает такую возможность! Для магов «белум ‑подход» может быть очень полезен.

Со словом нет как ответом на вопрос есть еще одна проблема. Оно отключает креативность. Представьте, что ваш ребенок спрашивает: «Могу я пойти в парк?» – а у вас нет времени, чтобы отправиться туда и присмотреть за ним. Если вы скажете «нет», то решите проблему, исключив потенциальные возможности. Но вообразите, что произойдет, если вы скажете: «Да, если ты пойдешь с взрослым, которого мы оба знаем и который согласится составить тебе компанию». Или: «Прямо сейчас я занят, но мы можем пойти в субботу, вместо поездки в торговый центр, которую планировали».

В магии слово нет иногда ограничивает возможности роста. Скажем, во сне к вам являлся якобы дух, и вы хотите, чтобы сказанное им было правдой, хотя вполне вероятно, что это и не так. Вы можете спросить себя: «Это был настоящий дух?» – и с уверенностью ответить: «Нет». Но это отсекает потенциальные возможности. Возможно, дух и не был настоящим, но спросите себя: «Чему этот опыт способен меня научить?» И вы действительно можете благодаря ему узнать то, чего подсознательно очень‑очень хотите. Попробуйте на недельку отказаться от слова нет, и сами увидите, что произойдет.

Перечисленные выше антимагические слова – это не враги, против которых нужно бороться, и они не являются признаком расстройств сознания или моральной неполноценности. Если вы замечаете, что увлекаетесь «долженствованием», попробуйте заменить «директивы» предпочтениями и посмотрите, что из этого получится. Но я не утверждаю, что вы должны неотступно наблюдать за собой и своими мыслями и в случае обнаружения «запретных» слов наказывать и ругать себя. Запрещают боги. И в нашей культуре достаточно наказаний – зачем же еще подвергать им себя самостоятельно? Порой у нас бывают веские причины для того, чтобы сказать «надо» или «никогда». Однако более осознанное отношение к словам, которые мы используем, и к действию, которое они производят как в повседневной жизни, так и в магии, не повредит.

Я уже говорил о випассане как об одном из способов этого добиться, но существуют и другие методы. Например, Алистер Кроули рекомендовал держать при себе бритву и наносить себе порез за употребление слова я в установленный период времени. Вот вам и самонаказание! Однако это упражнение можно адаптировать для тех, кто не страдает психозами. Допустим, я иногда ношу на левом запястье резинку и всякий раз, когда употребляю слово, которое хотел бы использовать более осознанно (например, должен – это со мной часто случается), щелкаю себя резинкой по руке. Это действие не причиняет вреда, но выступает в роли будильника, напоминающего о том, что я использовал слово неосознанно. Обучая свое тело ожидать физической реакции на вербальное выражение, мы учим свое сознание осмысливать то, что оно говорит самому себе. Кстати, еще одно преимущество моего метода перед методом Кроули заключается в том, что упражнение с резинкой можно проделывать прилюдно, не рискуя при этом занести инфекцию или быть отправленным в больницу.

 

 

Невыразимость

 

Впрочем, довольно о том, как противостоять антимагическим словам, ограничивающим нашу эмоциональную свободу и магическую уверенность в себе. Поговорим о другой проблеме, касающейся слов, а именно – о том, что слова подразумевают дуализм мира, который на самом глубинном уровне реальности становится единым. Как мы можем говорить о единстве в системе коммуникации, основанной на дуальности?

Невыразимость, или неспособность передать пережитое словами, характерна для большинства мистических опытов. Во многих религиях присутствуют идеи, подобные той, что сформулирована в «Дао Де Цзин»: «Дао, которое может быть понято, не может быть первичным, космическим Дао, как и любая идея, высказанная словами, не может быть бесконечной идеей».

Учителя дзен часто «разлагают» язык при помощи противоречий. Например, ученик задает вопрос (довольно глупый): «Обладает ли собака природой Будды?» Согласно доктрине буддизма, собака, как и все остальное, обладает природой Будды. Но ученик в данном случае пытается подловить учителя, заставив его согласиться с чем‑то абсурдным. В западной культуре к собакам относятся с большим уважением, поэтому представьте, что вопрос был не о собаке, а о свинье. Правильный ответ – «Да, потому что…» с дальнейшим объяснением, что наши представления о вещах не столь фундаментальны, как природа Будды и т. д. Однако вместо этого учитель ответил ученику: «Ма». Этот слог в древнекитайском означает что‑то вроде «неа!» и звучит наподобие собачьего лая, что заставляет студента выйти за пределы языка и осмыслить ответ на более глубоком уровне. Другие учителя дзен, как известно, отвечали ученикам криком, жестами, хлопками или другим странным поведением, то есть доязыковыми средствами.

Язык зиждется на бинарной противоположности идей. Вещь большая, потому что не маленькая, или вещь горячая, потому что не холодная. Однако мистический опыт воздействует на самую фундаментальную бинарную оппозицию: Я и Другой. Он устраняет различие между вами и реальностью и, устраняя эту бинарную оппозицию, снимает и все остальные. В один прекрасный момент вы обнаруживаете себя в мире, где нет слов, чтобы объяснить ваш опыт. Все, что у вас есть, – это чистый опыт, и вы понимаете, что его может быть вполне достаточно, даже без слов. Дверь, которая преграждает путь, способна стать дверью, которая открывается и обеспечивает доступ к мистическому состоянию сознания, осознанию единства. Мистическое состояние – это состояние сознания, которое наступает тогда, когда вербальный аппарат оказывается в полном тупике. В отличие от состояния, которое вызвано випассаной и которое мы называем осознанностью , мистическое состояние становится результатом медитации иного рода – в буддизме ее называют саматхой. Слово саматха буквально означает «остановка». Это медитация, в которой присутствует сильная концентрация, направленная на выход за пределы мышления в чистое бездумное блаженство – его иногда называют самадхи. Чтобы достичь такого состояния, необходимо предельно сконцентрироваться на какой‑то одной вещи.

Состояния самадхи достигнуть непросто, но возможно – в той или иной степени. Индуистская медитация включает три этапа достижения самадхи: первый, дхарана, представляет собой особое сосредоточение на какой‑то идее или образе. Иногда это бывает сосредоточение на какой‑то части тела или мантре. В любом случае, длительная фокусировка на какой‑то одной вещи сложнее, чем может показаться. Простые формы искривляются, простые звуки искажаются, телесные ощущения становятся болезненными или зудящими. Но, продираясь сквозь эти помехи, снова и снова мягко возвращая сознание к одному‑единственному объекту, вы в конце концов приходите к дхьяна, отождествлению себя с этим объектом. Продолжительный опыт дхьяны может в итоге привести к самадхи, в котором наш ум исчезает, а персональное эго растворяется в основообразующем сознании.

Может пройти время, даже годы, прежде чем йогические практики Востока позволят вам достичь состояния самадхи. По этой причине западные маги создали другие методы, работающие быстрее (хотя, вероятно, не столь безопасные и надежные). Что‑то подобное этому методу было описано английским магом, современником Кроули Остином Османом Спэром. Я говорю «подобное», поскольку Спэр был, наверное, самым сложным для понимания писателем‑оккультистом начала ХХ века. Однако картины Спэра работают как ключи к его текстам, и можно понять, что он имел в виду, изучив и те и другие. По‑видимому, Спэр предлагает систему медитации, которую он назвал «ни то ни другое». В ходе этой медитации ум останавливается на одной идее – это просто размышление. Затем маг экстраполирует данную идею на ее противоположность. Поскольку мы склонны мыслить оппозициями, это несложно. Если вы обдумываете свет, то экстраполируете свет на его противоположность, тьму. Затем, говорит Спэр, объедините эти две идеи и признайте, что они являются полюсами спектра, а вовсе не парой противоположностей. У нас нет света и не‑света, есть только свет/не‑свет как концептуальная единица. Теперь ум желает дуальности, поскольку у нас есть естественная склонность искать противоположность любой идеи, и Спэр, по всей видимости, предлагает в этот момент размышления заставить ум это сделать. Возьмите созданный вами комплекс свет/не‑свет и спросите: «Что не является ни светом, ни не‑светом?» Другими словами, что противоположно свету/не‑свету? Ум на мгновение замрет. Это мгновение и может стать входом в самадхи[9].

В начале 90‑х годов XX века маги хаотического направления взяли идею пустоты Спэра и использовали ее, назвав гнозисом и объявив, что гнозис может быть достигнут посредством оргазма. Среди других методов достижения гнозиса – сильная боль, изнурение и наркотики – другими словами, все то, что отключает вербальную часть сознания. Такие методы – еще один путь к самадхи, и маги‑хаотисты считают это состояние сознания определяющим для магии.

Если реальность – это язык, то достижение доязыкового состояния сознания дает нам прекрасный инструмент для разрыва сети смыслов, образующей реальность. В состоянии самадхи я могу быть свободным от предубеждений (которые вербальны по определению) и сомнений (результата негативной внутренней речи). Если я повторяю аффирмацию в обычном состоянии, то она смешивается с другими идеями – каждое слово тянет за собой цепочку лингвистических и социолингвистических смыслов, которые могут заслонять конечную цель. Но если я свожу свое желание к доязыковому символу, бессмысленному значку или анаграмме, не имеющей семантического содержания, то могу внедрить эту идею глубже языкового уровня, то есть в подсознание. Чем глубже вы посадите семя в подсознание, тем скорее оно вырастет в полноценное растение в языковом мире.

Однако человек не может постоянно работать в самадхи. Такое состояние не способствует жизни в реальном мире. Люди, которые проводят в нем все свое время, психически нездоровы, изолированы от общества или аутичны. Даже маги‑хаотисты, работающие в состоянии гнозиса, начинают с вербального выражения желания, а затем уже движутся в направлении превербальных символов. Точно так же метод дефиксионов начинается с вербального выражения желания и заканчивается плотским, телесным действием – выбрасыванием этого желания в колодец. Здесь присутствует возвратно‑поступательное, синусоидальное волновое движение между вербальным и превербальным, между реальностью и нашими представлениями о ней. Мы создаем идею вербальными средствами, выражаем ее в символической форме, внедряем ее каким‑то превербальным образом, и она возвращается в концептуальный мир лингвистической реальности. Можно рассуждать об этом в чисто психологических терминах: мы изменяем наши представления о мире, приводя их вербальное выражение в физическую реальность, обобщаемую словами. А можно сформулировать это с помощью более спорных магических понятий: мы постоянно устанавливаем связь между вербальным и превербальным, высшей реальностью и чувственно воспринимаемой реальностью, как шаманы, которые стоят одной ногой в одном мире, а другой – в другом.

Попав туда, где нет слов, вы воспарите над временным пейзажем вашей жизни, и каждый смысл станет всеми остальными смыслами, перед вами предстанут все символы, и вы увидите, как они растекаются по бесконечному пространству одной‑единственной математической точки. Вы можете добиться этого, сознательно «схлопывая» каждую бинарность и находя Х в Y, а Y в Х. А можете просто сосредоточиться на точке между двумя противоположностями, между означающим и означаемым. Попытайтесь измерить расстояние между символом и тем, что он означает. Или попробуйте забыть, как осуществляется говорение, словно вы очнулись после амнезии. Какой бы метод вы ни использовали, побывав там, где нет слов, вы вернетесь с большой пригоршней своего собственного эликсира, и ваши руки будут пусты.

Язык – это не просто средство магической работы и не то, без чего мы не можем заказать пиццу. Язык связывает нас друг с другом. Не мое дело указывать людям, как они должны жить. Но, в течение многих лет изучая язык и магию, я понял, что наш язык не значит ничего, если нам не с кем на нем разговаривать. Я вижу людей, что‑то говорящих друг другу, кричащих друг на друга, даже смеющихся друг над другом, но редко вижу людей, друг с другом разговаривающих. У нас есть этот инструмент, язык, и порой мы используем его, чтобы причинить кому‑то боль, выразить свое разочарование или поучаствовать в споре. Тем не менее не стоит забывать, что язык можно использовать и по‑другому. С его помощью мы можем выполнять магические действия, меняя реальность или просто искренне и открыто общаясь с окружающими нас людьми. Корни такого общения уходят в тишину, туда, где нет слов, а ветви прорастают в нашем сложном мире. Язык – наша дверь в высшую реальность, и в ней есть грязное окошко, в которое мы нерешительно заглядываем. Неважно, насколько чисто мы вымоем это окошко – мы никогда полностью не ощутим реальности, не открыв дверь, не перешагнув через порог и не погрузившись в невыразимое.

Далее...