Рассуждение о многочисленности существований

222. Догмат перевоплощения, говорят некоторые, вовсе не нов; он взят из учения Пифагора. Но, ведь, мы никогда не говорили, что учение спиритизма есть новая выдумка. Спиритизм, будучи законом самой природы, естественно, должен был существовать от начала времен, и мы всегда старались доказать, что следы его встречаются в самой глубокой древности. Пифагор, как известно, тоже не был творцом учения о переселении душ; он почерпнул его у индийских философов и у египтян, где оно существовало с незапамятных времен.

Итак, идея о переселении душ была верованием общим, допущенным известнейшими мыслителями. Каким путем явилась эта идея? Через откровение или через внутреннее сознание? Мы не знаем этого, но как бы то ли было, идея не может пройти целые века и быть принята избранными людьми, не имея твердой основы. Поэтому древность этого учения скорее служит его подтверждением, чем опровержением. Но во всяком случае, как известно уже, между древним переселением душ и новейшим учением о перевоплощении есть большая разница, заключающаяся в том, что духи положительно отвергают переселение человека в животных, и наоборот.

Итак, духи, проповедуя догмат перевоплощения, только лишь возобновляют учение, существовавшее с первых времен мира и сохранившееся отчасти до настоящего времени во внутреннем сознании многих, но уже представляют его в более правильном виде, более согласным с законами природы, с премудростью Творца, и совершенно свободным от всяких заблуждений. Достойно замечания, что в последнее время в одной только «Книге духов» проповедано было ими учение, но до издания ее многочисленные откровения об этом предмете были получаемы в разных странах, и с тех пор они повторяются очень часто.

Здесь кстати было бы разобрать: почему же все духи, по-видимому, согласны между собой относительно закона перевоплощения, но мы возвратимся к этому позже. Разберем предмет этот с другой точки зрения, независимо от всякого вмешательства духов. Предположим, что теория эта не есть их дело, предположим даже, что о духах ничего нам неизвестно. Будем рассматривать беспристрастно и ту, и другую гипотезы, то есть многочисленность и единство телесных существований, и посмотрим, с которой из них будет более согласовываться и рассудок, и собственный наш интерес. Некоторые отвергают идею перевоплощения потому только, что она им не нравится; они говорят, что с них довольно и одного существования, и что они вовсе не желают вновь начинать его.

Мы знаем многих, которых одна мысль снова явиться на землю приводит в ужас. Спросим у них только одно – неужели они думают, что Бог для учреждения порядка во вселенной соображается с их мнениями и их вкусами? Из двух одно: или перевоплощение есть, или его нет; если оно существует, то, как бы ни было оно неприятно для них, им придется испытать его; Бог не станет спрашивать у них позволения. Слушая подобные возражения, нам кажется, что мы слышим голос больного, который говорит: я довольно страдал сегодня и не хочу уже страдать завтра! Как бы он ни был недоволен, но ему нужно будет страдать и завтра, и в последующие дни до тех пор, пока он выздоровеет; так точно и недопускающие перевоплощения, если они должны снова жить телесно, то должны и перевоплотиться вновь.

Восставать же против этого догмата они могут сколько им угодно, но, подобно ребенку, не соглашающемуся идти в школу, или подобно осужденному в темницу, отказывающемуся от заключения, им надо будет покориться необходимости и господствующему закону. Подобные возражения слишком легкомысленны, чтобы заслуживать более серьезного рассмотрения. Скажем им, впрочем, для их успокоения, что учение о перевоплощении не так страшно, как им кажется, и что если бы они изучили его основательно, то они не боялись бы его. Они узнали бы, что условия этого нового существования зависят от них самих; оно будет счастливое или несчастное, в зависимости от того, что они сделают на земле, и в течение этой жизни они могут стать так высоко, работая усердно над своим нравственным и умственным развитием, что им нечего будет бояться снова подвергнуться неудобствам телесного существования.

Мы предполагаем, что говорим людям, верующим в какую-нибудь будущность после смерти, а не тем, которые видят впереди бездну небытия или которые думают, что душа их утонет в общей массе вселенной, потеряв свою индивидуальность, подобно тому, как капля воды исчезает в океане. Итак, если вы верите в какую-нибудь будущность, то, конечно, не допускаете, чтобы она была одинакова для всех, иначе где же была бы цель добра? К чему стеснять себя в таком случае? Почему не удовлетворять всем страстям, всем желаниям своим, хотя бы это было и за счет других, если от этого не будет нам ни лучше, ни хуже впоследствии? Вы верите, следовательно, что будущность эта будет более или менее счастливая, в зависимости от того, что вы сделали во время земной жизни; в таком случае вы, разумеется, желаете себе самого полного счастья, потому что судьба ваша решается на целую вечность? Думаете ли вы, что относитесь к числу самых совершенных людей, какие существовали только на земле, и что, таким образом, имеете право рассчитывать на верховное блаженство избранных? Нет.

Следовательно, вы допускаете, что есть люди достойнее вас, которые заслуживают лучшего места, чем вы, хотя из этого не следует, что вас можно считать в числе отверженных. Поставьте же себя мысленно в это среднее положение, которое ожидает вас, по вашему суждению, и предположите, что кто-нибудь сказал бы вам: вы страдаете, вы не так счастливы, как бы могли быть, между тем как имеете перед глазами существа, наслаждающиеся полным блаженством, хотите ли променять свое положение на их? Без сомнения, вы спросите: что нужно сделать для этого? Нужно начать снова то, что сделали дурно, и стараться сделать его лучше, чем прежде. Поколебались ли бы вы принять это предложение, хотя бы это стоило даже нескольких существований? Возьмем сравнение более прозаическое.

Если бы человеку не совершенно бедному, но терпящему лишения, вследствие ограниченности своего состояния, сказали: вот огромное состояние, оно может быть твоим, но для этого ты должен работать прилежно с большими усилиями в течение одной минуты. Если бы это был ленивейший человек в мире, то и он сказал бы, не колеблясь: я готов трудиться минуту, две минуты, час, целый день, даже, если нужно; что значит труд этот в сравнении с наслаждением – провести остальную жизнь в изобилии? А что такое продолжительность телесной жизни в отношении к вечности? Меньше, чем минута и – даже секунда.

Нам случалось слышать следующее рассуждение: Бог, будучи верховно благ, не может вменить в обязанность человеку снова начинать ряд бедствий и страданий. Неужели найдут, что более согласно с благостью Божией осудить человека на вечные страдания за минутный проступок, чем дать ему средства загладить свою вину? Два фабриканта имели каждый по работнику, надеявшемуся сделаться товарищем своего господина. Случилось, что оба эти работника так дурно провели целый день, что их следовало лишить места. Один из этих фабрикантов действительно прогнал своего работника, несмотря на все мольбы его, и тот, не находя нигде работы, умер от бедности. Другой же обратился к своему работнику со следующими словами: «Ты потерял целый день, и должен вознаградить его; ты дурно сделал свою работу и должен исправить ее; я позволяю тебе начать ее снова, старайся работать хорошо, и ты останешься у меня, и можешь надеяться достигнуть со временем обещанного тебе положения».

Нужно ли спрашивать, который из этих двух фабрикантов был более человеколюбив? Неужели Бог, олицетворенное милосердие, будет неумолимее человека? Мысль, что судьба наша определяется навсегда несколькими годами испытаний даже и в таком случае, если не всегда от нас зависело достигнуть совершенства на земле, имеет в себе что-то возмутительное; между тем как противоположная идея вполне утешительна: она оставляет нам большую надежду. Итак, не говоря ни за, ни против многочисленности существований, не допуская ни той, ни другой гипотезы, мы утверждаем только, что, если бы можно было выбирать из них, никто не выбрал бы вечного осуждения. Один философ сказал, что если бы не было Бога, Его нужно было бы выдумать для счастья человеческого рода; то же самое можно сказать и о многочисленности существований. Но, как мы уже сказали, Бог не спрашивает у нас позволения. Он не соображается с нашими вкусами: одно из двух, или оно есть, или нет; посмотрим, что более вероятно, и взглянем на этот предмет еще с другой точки зрения, но по-прежнему независимо от вмешательства духов, и единственно как на философское учение.

Если нет перевоплощения, то, очевидно, что телесное существование может быть одно; если наше настоящее телесное существование есть единственное, то душа каждого человека должна твориться при его рождении, иначе, допустив предшествовавшее существование души, невольно спросишь: что такое была душа до рождения и не имело ли тогдашнее состояние ее вида какого-нибудь особенного, существования? Здесь нет середины: или душа существовала прежде тела, или нет. Если она существовала, какое было ее состояние? Имела ли она чувство самосознания, если она не имела его, то это все равно, что и не существовала; если же она имела свою индивидуальность, то или была способна к усовершенствованию, или нет, и в том, и другом случае в какой степени развития была она при воплощении? Допустив, согласно с общим верованием, что душа творится одновременно с телом, или что она прежде своего воплощения имеет только отрицательные способности, мы предложим следующие вопросы:

1) Почему душа выказывает склонности столь разливные и независимые от понятий, приобретаемых воспитанием?

2) Откуда происходят необыкновенные способности некоторых детей в самом раннем возрасте к тем или другим искусствам и наукам, между тем как другие бывают или вовсе не способны, или малоспособны во всю свою жизнь?

3) Откуда происходят у некоторых врожденные идеи, не существующие у других?

4) Откуда происходит у некоторых детей эта преждевременная склонность к пороку или к добродетели, это врожденное чувство внутреннего достоинства или низости, не согласующиеся вовсе со средой, в которой они рождены?

5) Почему некоторые люди, независимо от воспитания, бывают развиты больше других?

6) Почему есть дикари и люди образованные? Если вы возьмете грудное дитя готтентота и воспитаете его в лучшем университете, сделаете ли вы из него Лапласа или Ньютона?

Мы спрашиваем, какая философия может разрешить эти вопросы? Или все души равны при рождении, или не равны. Если они равны, откуда происходят эти различные склонности? Скажут, может быть, что это зависит от организма? Но такое учение будет ужасным, безнравственный человек сделается тогда машиной, игрушкой материи; он не будет отвечать за свои поступки, имея возможность ссылаться всегда на свое физическое несовершенство. Если же они не равны, то значит Бог их сотворил такими; но, в таком случае, зачем же это врожденное преимущество одних перед другими? Такое пристрастие согласно ли будет с Его правосудием и Его одинаковой любовью ко всем своим творениям? Допустим, напротив, последовательность предшествовавших существований, и все объяснится. Люди, рождаясь, приносят с собой внутреннее сознание о том, что они приобрели ум; они бывают более или менее развиты, в зависимости от числа существований, пройденных ими, в зависимости от того, насколько подвинулись они вперед, подобно тому, как в собрании людей всевозможных возрастов будет каждый развит сообразно с числом лет, которые он прожил; последовательные существования будут для души тоже, что года для жизни тела.

Соберите вместе тысячу человек, начиная с возраста одного года до восьмидесяти лет, предположите, что предшествовавшее время неизвестно вам вовсе, и что, по неведению вашему, вы думаете, что все они родились в один день; вы, естественно, спросите тогда, отчего это одни из них велики ростом, а другие малы, одни – стары, другие молоды, одни – просвещены, другие – совершенные невежды; но если их прошедшее откроется перед вами, если вы узнаете, что не все они жили одинаковое время, вам все объяснится тотчас же. Бог, по правосудию своему, не мог сотворить души более или менее совершенными, но при многочисленности существований видимое нами их неравенство нисколько не противоречит самой строгой справедливости: все это происходит оттого, что мы видим только настоящее. Это рассуждение основывается ли на системе или на произвольном предположении? Нет, мы начали с неопровержимых фактов, с неравенства способностей, и с умственного, и нравственного развития – и нашли, что факты эти не объяснимы ни одной известной нам теорией, между тем как они объясняются весьма просто, естественно и логически этой новой теорией. Логично ли будет предпочесть теорию, которая не объясняет вовсе той, которая объясняет все совершенно удовлетворительно?

Относительно шестого вопроса скажут, разумеется, что готтентот относится к низшему племени; мы спросим тогда, – человек ли готтентот или нет? Если он человек, то почему Бог лишил его племя преимуществ, дарованных белому племени? Если же он не человек, то для чего стараться сделать его христианином? Взгляд спиритизма гораздо шире: для него нет различных пород человека, есть только люди с более или менее развитым духом и, во всяком случае, способным к развитию; не более ли согласуется это с правосудием Божиим? Мы рассмотрели душу относительно ее прошедшего и настоящего; если взглянем на ее будущее, то встретим не менее затруднений.

1) Если настоящее существование наше должно решить навсегда нашу участь, то каковы относительные состояния в будущей жизни дикаря и человека образованного? Будут ли они в одинаковом положении или вечное блаженство будет соразмеряться с их достоинствами?

2) Человек, трудившийся всю жизнь над своим улучшением, имеет ли одинаковое достоинство с тем, который остался на низшей степени развития не по своей вине, но потому, что не имел ни времени, ни возможности улучшиться?

3) Человек, делающий дурное потому, что не получил образования, виновен ли в этом, несмотря на то, что не от него зависело образовать себя?

4) Трудятся над образованием людей как нравственным, так и умственным; но в то время как просвещают некоторых, миллионы других умирают каждый день, прежде чем свет просвещения достигнет до них; какая участь ожидает последних? Будут ли они в числе отверженных? В противном же случае, чем заслужили они одинаковое положение с первыми?

5) Какая судьба ожидает детей, умирающих в раннем возрасте, прежде чем они успели сделать что-нибудь хорошее или дурное?

Если они будут в числе избранных, то за что эта незаслуженная милость? По какому преимуществу они избавлены от треволнений жизни?

Есть ли учение, которое могло бы разрешить эти вопросы?

Допустите последовательные существования, и все объяснится, согласно с правосудием Божиим.

Чего не могли сделать в одно существование, сделают в другое; таким образом никто не минует общего закона прогресса, каждый будет награжден по действительной своей заслуге, и никто не лишится вечного блаженства, на которое каждый имеет право надеяться, каковы бы ни были препятствия, встречаемые им на пути.

Подобных вопросов можно предложить бесконечное множество, потому что психологические и нравственные задачи, разрешаемые только многочисленностью существований, бесчисленны; мы ограничились главными из них. Но, как бы там ни было, скажут некоторые, учение о перевоплощении не допускается церковью и, следовательно, послужит к ниспровержению религии. Наша цель состоит не в том, чтобы разбирать этот вопрос; мы хотели только доказать, что учение это вполне нравственно и согласно с рассудком. А все, что нравственно и последовательно, не может быть противно религии, проповедующей Бога как существо верховно-благое и разумное. Что бы было с религией, если бы, несмотря на всеобщее мнение, подтверждаемое наукой, она восстала бы против очевидности и отвергла бы всякого, кто не верит в движение солнца и в шестидневное сотворение мира? Какое доверие и какой авторитет имела бы у посвященных народов религия, основанная на очевидных заблуждениях, выдаваемых за непреложную истину? Когда очевидность была вполне доказана, Церковь благоразумно признала ее. Если доказано, что не все существующее возможно без перевоплощения, если некоторые догматы не могут быть объяснены без помощи этого учения, то нужно допустить его и признать, что несогласие его с догматами церкви есть только кажущееся.

Позже мы покажем, что религия не так далека от него, как думают, и что она пострадает от него, как и не пострадала от открытия движения Земли и от геологических периодов, которые, как доказывалось прежде, опровергали священный текст.

Впрочем, учение о перевоплощении проявляется во многих местах Святого Писания и довольно ясно выражено в Евангелии:

«И когда сходили они с горы [после Преображения], Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде? Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить всё; но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе» (Мф 17:9-13).

Так как Иоанн Креститель был Илия, то значит совершилось перевоплощение духа или души Илии в тело Иоанна Крестителя.

Какого бы ни были, впрочем, мнения о перевоплощении, примут его или нет, – испытать его придется каждому, если оно только существует, несмотря на все противные верования; главное состоит в том, что учение духов вполне согласуется с христианством; оно основывается на бессмертии души, на будущих наказаниях и наградах, на правосудии Божием, на свободной воле человека, на нравственном учении Христа, следовательно, оно не антирелигиозно.

Мы рассуждали до сих пор независимо от всякого спиритического учения, которое для некоторых не может быть авторитетом. Если мы и столько других приняли мнение о многочисленности существований, то не потому только, что оно сообщено нам духами, но потому, что оно показалось нам вполне логичным и что оно одно только может разрешить вопросы, до сих пор не разрешимые.

Если бы оно было сообщено нам простым смертным, мы и тогда приняли бы его точно так же, и нимало не колеблясь, отказались бы от прежних наших убеждений; как только заблуждение доказано, самолюбие больше теряет, чем выигрывает, если будут усиливаться остаться при прежнем ложном мнении. Точно так же мы отвергли бы это мнение, хотя оно было сообщено нам духами, если бы только оно показалось нам противоречащим здравому рассудку, как мы отвергли многое из показаний духов, зная по опыту, что не следует принимать слепо все, что сообщают духи. Первое достоинство этого учения есть его логичность, но, кроме того, оно подтверждается фактами; фактами положительными, так сказать, материальными, которые могут быть замечены каждым внимательным наблюдателем, серьезно занявшимся этим предметом, и которые рассеивают всякое сомнение. Когда факты эти сделаются так же популярны, как образование и движение земли, тогда противники умолкнут, потому что нужно будет покориться необходимости. Признаем же в заключение, что учение о многочисленности существований одно только может объяснить то, что без него необъяснимо вовсе; что оно вполне утешительно и согласно с самой строгой справедливостью, и что оно для человека есть якорь спасения, данный Богом в Его бесконечном милосердии.

Слова самого Иисуса не оставляют никакого сомнения в этом отношении. Вот что читаем в Евангелии св. Иоанна (гл. 3): 3. Иисус сказал Никодиму в ответ: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится снова, то не может увидеть Царствия Божия». 4. Никодим говорит Ему, – как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он вторично войти в утробу матери своей и родиться? 5. Иисус ответствовал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и духа, тот не может войти в Царствие Божие. 6. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от духа есть дух. 7. Не удивляйся, что я сказал тебе: должно вам родиться снова (смотри дальше статью «Воскресение тела», 1010).

Далее...