728. Можно ли считать разрушение законом природы?

Все должно разрушаться для того, чтобы иметь возможность возродиться вновь, так как то, что вы называете разрушением, есть только преобразование, имеющее целью обновление и улучшение живых существ.

Следовательно, инстинкт истребления дан живым существам согласно намерениям Провидения?

Творения Божии суть орудия, употребляемые Им для достижения Его целей. Чтобы питаться, живые существа уничтожают друг друга, и это имеет двоякую цель: поддержать равновесие в размножении, которое могло бы сделаться излишним и употребить в пользу остатки внешней оболочки животных. Но истребляется только эта оболочка, а она не составляет существенной части мыслящего существа; существенная его часть есть разумное начало, которое не может разрушиться, а вырабатывается мало-помалу, в различных, испытываемых им превращениях.

729. Если истребление необходимо для перерождения живых существ, то для чего природа наделяет их средствами к самосохранению?

Для того чтобы истребление не совершалось ранее нужного для этого времени. Всякое преждевременное истребление замедляет развитие разумного начала; вот почему Бог дал каждому разумному существу потребность жить и размножаться.

730. Так как смерть должна привести нас к лучшей жизни и так как она освобождает нас от бедствий жизни телесной, то мы бы должны были скорее желать ее, чем бояться; почему же человек с таким инстинктивным ужасом думает о ней?

Мы сказали уже, что человек должен стараться продлить свою жизнь, чтобы исполнить назначенную ему обязанность; вот для чего Бог ему дал инстинкт самосохранения, который поддерживает его в испытаниях; без этого он бы часто впадал в отчаяние. Тайный голос, заставляющий его отталкивать смерть, говорит ему, что он может еще сделать что-нибудь для своего развития. Угрожающая ему опасность каждый раз как бы предуведомляет его, чтобы он воспользовался отсрочкой, даруемой ему Богом; но, неблагодарный! он чаще благодарит за это свою счастливую звезду, чем Творца.

731. Для чего в природе силы разрушения соединены со средствами сохранения?

Где яд, там и противоядие; мы сказали уже, что этим поддерживается равновесие.

732. Одинакова ли во всех мирах потребность истребления?

Она сообразна с более или менее материальным состоянием миров; она прекращается там, где физическое и моральное состояние более совершенно. В мирах, более развитых, чем ваш, условия существования совсем другие.

733. Всегда ли будет существовать между людьми на земле необходимость истребления?

Потребность истребления уменьшается у человека по мере того, как дух начинает преобладать над материей; вот почему вы видите, что отвращение к истреблению сопровождает умственное и нравственное развитие человека.

734. Имеет ли человек, в своем теперешнем состоянии, неограниченное право убивать животных?

Право это ограничивается необходимостью заботиться о своей пище и своей безопасности; злоупотребление никогда не было правом.

735. Что думать об истреблении, которое переступает пределы нужд и безопасности, об охоте – например, когда она не имеет другой цели, кроме удовольствия истреблять животных без всякой пользы?

Это преобладание животной природы над природой духовной. Всякое истребление, переступающее пределы нужного, есть нарушение закона Бога. Животные истребляют только сообразно со своими потребностями; а человек, одаренный свободной волей, истребляет без всякой надобности; он даст отчет в дарованной ему свободе, потому что в этом случае он уступает своим дурным склонностям.

736. У некоторых народов предубеждение против убийства животных доходит до крайности; есть ли в этом какая-нибудь заслуга?

Это крайность чувства, в сущности, похвального, но перешедшего уже в заблуждение; впрочем, если я есть здесь какая-либо заслуга, то она едва только уравновешивает заблуждения различного рода, существующие у этих народов. У них в настоящем случае больше действует суеверный страх, чем истинная доброта.

737. С какой целью Бог посылает на землю общественные бедствия?

С целью более быстрого прогресса человечества. Не сказали ли мы, что разрушение необходимо для нравственного возрождения духов, которые приобретают в каждом новом существовании новую степень совершенства? Нужно видеть конец, чтобы оценить его последствия. Вы судите об этих бедствиях по вашему личному взгляду на вещи и называете их бедствиями потому только, что они причиняют вам вред; но перевороты эти часто бывают необходимы для того, чтобы скорее восстановить лучший порядок вещей и совершить в несколько лет то, что совершилось бы не иначе, как по истечении нескольких веков (см. 744).

738. Не мог ли Бог употребить для улучшения человечества, вместо общественных переворотов, другие какие-либо средства?

Да, он ежедневно употребляет их, потому что дает каждому человеку средства усовершенствоваться чрез познание добра и зла. Но человек не пользуется ими, и потому нужно бывает наказать его гордость и заставить его почувствовать свою слабость.

Но в этих бедствиях человек добродетельный погибает так же, как и злодей; справедливо ли это?

Во время телесной жизни человек все относит к своему телу, но после смерти он думает иначе, и, как мы сказали, жизнь тела мало интересует его; целое столетие ваше есть мгновение в вечности; поэтому страдания нескольких ваших месяцев или дней ничего не значат, а послужат только вам уроком, который принесет вам пользу в будущем.

Духи – вот действительный мир, существовавший прежде всего и переживающий все (85); они – дети Божии и предмет всей Его заботливости; тела суть не что иное, как одежда, в которой они являются в мир. Во время великих бедствий, истребляющих людей, с человечеством бывает то же, что с армией во время войны, когда одежда ее изнашивается, рвется и теряется. Полководец больше заботится о своих воинах, чем об их одежде.

Но жертвы этих бедствий тем не менее остаются жертвами?

Если бы на жизнь смотрели правильно и понимали, как ничтожна она сравнительно с вечностью, то ей придавали бы менее важности. Эти жертвы получат в новом существовании щедрое вознаграждение за свои страдания, если только сумеют перенести их безропотно.

Является ли смерть вследствие общественного бедствия или по естественной причине – умирать, во всяком случае, нужно, когда пробьет назначенный час; вся разница заключается в том, что во время общественных бедствий умирает значительно большее количество людей. Если бы мы могли возвыситься мыслью до такой степени, чтобы окинуть взором все человечество; то эти страшные бедствия показались бы нам в общей судьбе мира скоропреходящими бурями.

739. Приносят ли общественные бедствия пользу в физическом отношении, несмотря на вред, ими причиняемый?

Да, они изменяют иногда состояние страны; но польза, от этого происходящая, часто бывает ощутима только для будущих поколений.

740. Бедствия эти не служат ли для человека также нравственными испытаниями, ставящими его в положение крайней нужды?

Общественные бедствия суть испытания, доставляющие человеку случай упражнять свой разум, выказывать терпение и покорность воле Божией, и дающие ему средства развивать чувства самоотвержения, бескорыстия и любви к ближнему, если он не предан только эгоизму.

741. Дана ли человеку возможность отвращать общественные бедствия, его поражающие?

Да, отчасти; но не так, как вообще это понимают. Многие общественные бедствия бывают следствием непредусмотрительности человека; по мере того как он приобретает познания и опытность, он может отвращать их, предупреждать, если умеет отыскать причину, от которой они происходят. Но в числе бедствий, поражающих человечество, есть общие, входящие в число планов Провидения, последствия которых испытывает в некоторой степени каждый человек; таким бедствиям он может противопоставить только покорность воле Божией; он, впрочем, часто увеличивает эти бедствия своей беспечностью.

В число общественных бедствий, естественных и не зависящих от человека, нужно поставить на первом месте: мор, голод, наводнения и неблагоприятную погоду для растительности. Но не нашел ли человек, – в науке, искусствах, в усовершенствовании земледелия, в изучении условий гигиены, – средств уничтожить или хотя бы уменьшить многие бедствия? Страны, опустошаемые некогда страшными бедствиями, не защищены ли от них, хотя и не повсеместно, в настоящее время? Чего же не сделает человек для своего материального благосостояния, когда будет уметь пользоваться всеми способностями своего разума, и когда с заботами о своем личном сохранении, сумеет соединить чувства истинного милосердия к своим ближним? (707).

742. Что побуждает человека к войне?

Преобладание его животной природы над природой духовной и желание удовлетворять своим страстям. В состоянии варварства людям известно только право сильного, поэтому война для них – нормальное состояние. По мере того как человек развивается, войны повторяются реже, потому что он избегает поводов к ним; когда же, наконец, война делается необходимостью, он старается по крайней мере вести ее человеколюбиво.

743. Прекратятся ли когда-нибудь войны на земле?

Да, когда люди поймут, в чем заключается истинное правосудие, и будут исполнять закон Божий, тогда все народы будут братья между собой.

744. Какая была цель Провидения сделать войну необходимостью?

Свобода и прогресс.

Если война должна быть средством к достижению свободы, то каким образом случается, что она имеет целью и последствием порабощение?

Порабощение временное, для того чтобы истощить терпение народов и тем заставить их скорее развиваться.

745. Что думать о том, кто предпринимает войну с целью своей собственной пользы?

То, что он является истинным ее виновником, и ему придется перейти много существований, чтобы искупить все убийства, которых он был причиной, потому что он будет отвечать за смерть каждого человека, умершего на войне, начатой для удовлетворения его честолюбия.

746. Является ли убийство преступлением в глазах Божиих?

Да, большим преступлением; потому что тот, кто лишает жизни своего ближнего, прерывает жизнь, назначенную для искупления или для миссии; в этом-то и заключается зло.

747. Всегда ли убийство в одинаковой степени преступно?

Мы говорили уже: Бог правосуден; Он судит намерение больше, чем поступок.

748. Прощает ли Бог убийство, совершенное для законной обороны?

Одна только необходимость может извинить убийство; но, если можно спасти свою жизнь, не посягая на жизнь нападающего, то это следует сделать.

749. Виновен ли человек в убийствах, совершаемых им во время войны?

Нет, если он приневолен к ней силой; но он виновен в жестокостях, совершаемых им; человеколюбие же его в этом случае будет вменено ему в заслугу.

750. Кто виновнее в глазах Божиих – отцеубийца или детоубийца?

Оба одинаково виновны, потому что всякое преступление – всегда преступление.

751. Отчего у некоторых народов, развитых уже в умственном отношении, детоубийство допущено обычаями и освящено законами?

Умственное развитие не влечет за собой любви к добру; дух, развитой умственно, может быть злым духом; такой дух жил много, не улучшаясь: он приобрел только умственные сведения.

752. Можно ли отнести чувство жестокости к инстинкту истребления?

Это – инстинкт истребления в самом дурном виде, потому что истребление бывает иногда необходимо, жестокость же никогда; она всегда бывает следствием дурных наклонностей человека.

753. Отчего жестокость составляет главную черту характера первобытных народов?

У первобытных народов, как ты их называешь, материя преобладает над духом; они предаются своим грубым наклонностям и, не имея других нужд, кроме потребностей телесной жизни, заботятся только о личном самосохранении, что и делает их жестокими. Притом же народы, коих развитие несовершенно, находятся под влиянием духов, также несовершенных, симпатизирующих им, пока народы, более развитые, не явятся уничтожить или ослабить это влияние.

754. Не зависит ли жестокость от отсутствия нравственных понятий?

Скажи: от недостатка развития нравственных понятий, а не от отсутствия их, потому что начала этих понятий существуют у всех людей; эти понятия и делают их впоследствии добрыми и человеколюбивыми. Они существуют и у дикаря, но скрыты в нем, как ароматическое начало бывает скрыто в зародыше цветка, пока он не расцветет.

Все способности у человека находятся как бы в состоянии зародыша и развиваются, в зависимости от обстоятельств, более или менее для них благоприятным. Чрезмерное развитие одних останавливает или замедляет развитие других. Так, развитие материальных склонностей подавляет нравственную сторону человека, равно как развитие нравственных понятий ослабляет мало-помалу его животные способности.

755. Каким образом встречаются в самом центре просвещения люди, столь же грубые, как и обыкновенные дикари?

Точно так же, как на дереве, покрытом хорошими плодами, попадаются и дурные плоды. Люди эти – действительно дикари, усвоившие себе только внешность образованного человека; волки, явившиеся среди ягнят. Духи низших разрядов и весьма малоразвитые могут воплотиться между людьми просвещенными, в надежде скорее подвинуться вперед; но если испытание, выбранное ими, будет слишком для них тяжело, то враждебные наклонности берут верх.

756. Общество добродетельных людей будет ли когда-нибудь очищено от зловредных существ?

Человечество совершенствуется; эти люди, преданные дурным наклонностям и столь неуместно являющиеся среди людей добродетельных, исчезнут мало-помалу, но для того, чтобы явиться под другой оболочкой; и так как они приобретут больше опытности, то будут лучше понимать добро и зло. Ты можешь видеть пример этому в растениях, и животных, которые человек нашел средство улучшать и развивать в них новые качества; но такое улучшение совершается не иначе, как по прошествии нескольких поколений. Такой ход развития совершенно сходен с постепенным развитием человека в различных телесных его существованиях.

757. Можно ли смотреть на дуэль, как на законную защиту?

Нет, это убийство и нелепое обыкновение, достойное времен варварства. С развитием просвещения, более нравственного, человек поймет, что дуэли так же смешны, как и войны, на которые прежде смотрели, как на суд Божий.

758. Можно ли считать дуэль убийством со стороны того, кто, сознавая свою слабость, почти уверен в своей погибели?

Это самоубийство.

А будет ли дуэль убийством или самоубийством, когда надежда на успех для обоих противников одинакова?

Она будет и тем и другим вместе.

Во всяком случае, даже когда удача одинаково возможна для обоих противников, дуэлянт виновен: во-первых, потому, что он хладнокровно и обдуманно посягает на жизнь своего ближнего; а во-вторых, потому, что он подвергает опасности свою собственную жизнь, не принося этим никому пользы.

759. Как смотреть на так называемое оскорбление чести?

Как на гордость и тщеславие: две язвы рода человеческого.

Но не бывает ли случаев, когда честь действительно оскорблена и когда отказ был бы низостью?

Это зависит от нравов и обычаев; на вопросы подобного рода каждая страна и каждый век имеет свой собственный взгляд; когда люди сделаются лучше и больше поднимутся в нравственном отношении, они поймут, что действительная честь стоит выше земных страстей и что, убивая или заставляя убить себя, нельзя загладить обиды.

Гораздо больше величия и истинной чести сознаться в своей вине, когда действительно виновен, или простить – когда обижен; и во всяком случае, не обращать внимания на обиды, которые не должны оскорблять нас.